Как обрести мне отдых и покой,
Благополучью отдаваясь в неге,
Коль труден день, а в тишине ночной
Ни благости, ни мыслей о ночлеге?
Как два врага твердят наперебой
И руки пожимают, ожидая
Моих мучений без тебя, одной,
И тяжек путь, как риза золотая.
Ты светел, День, – я всуе говорю,
Любезным тучам, затянувшим небо.
Ты, Ночь, мила, ведь я звезду люблю,
Единственную канувшую в небыль.
И я печалюсь о своей звезде
И день, и ночь в разлуке и в беде.
_______________________________________
How can I then return in happy plight
That am debarred the benefit of rest?
When day\'s oppression is not eased by night,
But day by night and night by day oppressed;
And each (though enemies to either\'s reign)
Do in consent shake hands to torture me,
The one by toil, the other to complain
How far I toil, still farther off from thee.
I tell the day to please him thou art bright,
And dost him grace when clouds do blot the heaven;
So flatter I the swart-complexioned night,
When sparkling stars twire not thou gild\'st the even:
But day doth daily draw my sorrows longer,
And night doth nightly make griefs\' strength seem stronger.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 3) Жизнь за завесой (2002 г.) - Сергей Дегтярь Я писал стихи, а они были всего лишь на бумаге. Все мои знаки внимания были просто сознательно ею проигнорированы. Плитку шоколада она не захотела взять, сославшись на запрет в рационе питания, а моё участие в евангелизациях не приносило мне никаких плодов. Некоторые люди смотрели на нас (евангелистов) как на зомбированных церковью людей. Они жили другой жизнью от нас и им не интересны были одиночные странствующие проповедники.
Ирина Григорьева была особенной. Меня удивляли её настойчивые позиции в занимаемом служении евангелизации. Я понимал, что она самый удивительный человек и в то же время хотел, чтобы она была просто самой обыкновенной девушкой. Меня разделяла с ней служебная завеса. Она была поглощена своим служением, а я только искал как себя применить в жизни и церкви. Я понимал, что нужно служить Богу не только соответственно, не развлекаясь, но и видел, что она недоступна для меня. Поэтому в этом стихе я звал её приоткрыть завесу и снять покрывало. Я хотел, чтобы она увидела меня с моими чувствами по отношению к ней и пытался запечатлеть состояние моего к ней сердечного речевого диалога, выраженного на бумаге. Но, достучатся к ней мне всё никак не удавалось.
